Внешнее и внутреннее делание
Брат спросил авву Агафона: "Скажи мне, авва, что больше: телесный труд или хранение сердца?" Авва ответил ему: "Человек подобен дереву: телесный труд-листья, а хранение сердца- плод. Поскольку же, по Писанию: "всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (Мф. 3, 10), то очевидно, что мы должны все попечение иметь о плоде, то есть о хранении ума. Впрочем, для нас нужно и лиственное прикрытие и благоукрашение-телесный труд". Авва Агафон (117, 152).
В монастыре идут два порядка жизни: один внутренний, а другой внешний. Послушания, какие налагаются в монастыре, все касаются этой внешней жизни. Не знающий, что эти послушания необходимы только потому, что мы приносим в монастырь с собою и тело и что дело спасения души должно идти среди этих послушаний своим чередом, с первых шагов может отвернуться от монастыря, считая эти послушания не соответствующими своим целям и своему настроению, или, оставаясь в монастыре, все дело монашества ограничивать только послушаниями... и потрудиться напрасно, ни шагу не сделав для очищения и усовершенствования своей души... Обрекайте себя на жизнь, где руки и ноги будут делать одно, а душа должна быть занята другим, если хочет спастись (117, 153).
Возьмите еще во внимание и то, что здоровье не от одной пищи зависит, а наиболее от душевного спокойствия. Жизнь в Боге, отрешая от волн мирских, осеняет сердце миром, а потому и в теле держит все в здравом строе... Дела-не главное в жизни; главное-настроение сердца, обращенное к Богу (117, 153).
Есть два пути к тому, чтобы соединиться с Господом: деятельный и созерцательный. Первый-для христиан житейских, второй-для оставивших все житейское. В действии ни первый не бывает без второго, ни второй без первого. То есть и житейские должны в своей мере держать и созерцательный путь... Я писал вам: навыкайте памятовать всегда о Господе и ходить перед лицом Его. Это созерцательная часть и есть...
Спрашиваете, как при делах хранить память о Господе? Так: какое бы дело, большое или малое, вы ни делали, держите в уме, что вам его повелевает делать Сам Господь Вездесущий и смотрит, как вы его делаете. Так себя держа, вы будете делать всякое дело со вниманием и будете помнить Господа. В этом весь секрет успешного действования для главной цели в вашем положении. Извольте в это вникнуть и так наладиться. Когда так наладитесь, тогда и мысли перестанут блуждать туда и сюда...
У вас теперь отчего все не ладится? Думаю, оттого, что вы хотите помнить Господа, забывая о делах житейских. Но дела житейские лезут в сознание и память о Господе вытесняют. А вам следует наоборот: о житейских делах хлопотать, но как о Господнем поручении и как перед Господом. Там у вас ни того, ни другого не выходит... а здесь то и другое будет исправно (117, 153-154).
Вам говорят: "более заслуги подвизаться посреди мира, чем спасаться в уединении". И вы не отрицайте этого. Те, которые истинно подвизаются, не имеют в виду заслуги, а о том лишь заботятся, чтобы очистить себя от страстей и страстных чувств и помыслов.
Для этой цели жизнь в общении с другими более пригодна, потому что она представляет действительные опыты борения со страстями и преодоления их. Эти победы бьют страсти в грудь и в голову, а повторение их скоро убивает страсти наповал. В уединении же борьба бывает только мысленная, которая бывает так же слабодейственна, как удар крыла мухи. Оттого умерщвление страстей в уединении дольше тянется. И мало того, оно бывает всегда почти не умерщвлением собственно, а замиранием, замиранием на время, до случая встречи с предметами страсти... Причем бывает, что страсть вдруг воспламеняется как молния. И бывает, что иной, долгое время имевший в уединении покой от страстей, вдруг падает. А того, кто дошел до покоя от страстей через борьбу не мысленную, а действительную, нечаянное нападение их не поколеблет. Вот на каком основании мужи, опытные в духовной жизни, заповедуют преодолеть страсти действительным с ними борением в общении с другими, а после этого уже уединяться (117, 154).
Руки и ноги за делом, а мысль с Богом-вот настоящий стоячий человек.
Внутреннее надо налаживать с утра-как глаза откроются. Хранить его весь день, вечером подогреть, и так заснуть. Сократить внешние отношения и все наладить на один чин-есть спасительная рамка жизни.
Когда придет внутренняя молитва, тогда она может заменять отчасти пребывание в храме, но внутренней молитвы ничто так не разогревает, как храм (117, 154-155).
Житейские помыслы трудитесь улаживать. Ищите такого настроения, чтобы телом делать обычные дела, а духом всегда быть с Господом. Милостивый Господь дает беспопечение, по которому все делается в свое время, но ничто не озабочивает и не томит. Ищите, просите-и дастся (117, 155).
Внешние труды и подвиги суть средства, они ценны только тогда, если приводят к цели и ею требуются. И мысли на них не останавливайте, как если бы они что-нибудь значили. Главное-в чувствах и расположениях. На них и обратите все внимание, если уже установились во внешнем порядке жизни.
Смирение более всего блюдите и молитесь о нем, да подано будет, и сами себя почаще теребите, склоняя на самоуничижение. Как только проснетесь, поскорее позаботьтесь почувствовать себя негожею, а там и весь день такою же быть старайтесь. На молитву становясь и к Господу приступая, особенно уничижайтесь. Кто и к Кому дерзает обращаться и беседовать человеческой речью? Радуйтесь, когда встретится уничижение внешнее, невольное. Принимайте его, как особую милость Божию. Мерою себе поставьте, что когда вы стоите в полном недовольстве собою, то вы в добром чине, но как только хоть малое чувство самодовольства придет, и вы начнете давать себе цену, знайте, что вы не в своем виде, и начинайте тогда теребить себя. Господа ради, не забывайте этого пунктика. Все другое ничто, когда этого нет. Были люди, которые одним смирением без подвигов спасались, а без смирения никто не спасался и не спасется (117, 155-156).
Внимание свое меньше всего останавливайте на внешних подвигах. Хоть они необходимы, но это-подмостки. Здание строится посреди них, но они-не здание. Здание в сердце. На сердечные делания и обратите все внимание свое.
Первый искусительный помысел, который начнет бить вас, будет самодовольство; за ним придет внутреннее самовозношение, или трубление перед собою; а далее-кичение перед другими. Уразумевайте эти пути. Читайте Макария Великого, и особенно "Лествицу", где много сказано о различении помыслов. Одно и то же дело бывает и приятно и неприятно Богу, судя по помыслам. Учитесь (117, 156).
Неохотное послушание вы назвали машинальным послушанием. На деле так бывает, что только то послушание и действует плодотворно на образование нрава, которое совершается наперекор своей воле и своим соображениям.
Если что делается по влечению сердца, какое тут послушание? Тут своя воля и свой вкус. Только вопрос немного скрашивает такие дела. Настоящее послушание исполняется даже если не видишь для него оснований, несмотря на свое нехотение. Такому послушанию обетована особая благодать-благодать сохранения от всякого вреда при исполнении послушания. Когда послушание оказывается ради Господа, тогда Господь берет на Свое попечение слушающегося и блюдет его (117, 156).
Что ни прикажут, то и делайте без противодействия внутри, со всею охотою, как повеление Божие. Положите себе поглубже в сердце это подчеркнутое слово и действуйте так, как оно внушает. Всякое приказание принимайте, как непосредственно от Самого Бога идущее слово, и исполняйте его, как дело Божие, как перед Богом, со всем усердием и вниманием, служа не людям, но Богу всевидящему, страшась суда, изреченного на тех, "кто дело Господне делает небрежно" (Иер. 48, 10). Затвердите, пожалуйста, это потверже.
Вникните теперь в изменение смотрения Божия о вас и не допустите поступить не по намерению Бржию. Что было прежде?-В церкви стояли особо, уютно, только молились и согревались в молитве; в келлии тоже-главное была молитва и молитва. Теперь в церкви-дело и дома-дело. Думаете, это даром? Нет. Второй шаг предлагает вам сделать Господь. Прежде были в теплой молитве-без дел послушания; теперь учитесь пребывать в такой же молитве-при делах. Этого желает от вас Господь. Ухитряйтесь. И прежде был труд, а теперь побольше. Надо и дело делать, и умом от Бога не отступать, то есть быть так, как бы стояли на молитве. Это закон: руками дело делать, а умом и сердцем с Богом быть. Пишите, а умом от Бога не отступайте, и теплоте не позволяйте умаляться, и трезвенности ослабевать. То же и когда прислуживаете в церкви. Как в этом успеть, дело научит. И вот приобретете новую опытность-и еще более окрепнете во внутрьпребы-вании (117, 156-157).
Вам казалось, что когда не было у вас письменного послушания, было лучше. Тут обман. Беспрекословное послушание в противоположность нашим вкусам дороже всех подвигов, и разорительно оно может быть только при неискусном выполнении его, как было у вас, и то большей частью только на вид. На деле же и труд самоотвержения Господь всегда вознаграждает. Вы легко смотрите на ваше упирание ногами по делу послушания. Вчера давали обет, что во всем будете слушать игумению, а ныне отказываетесь нести послушание легкое, вам сподручное. Так-то разве обет исполняют? Слово о послушании есть вам завет с обителью и основа рясофория вашего. Разорен теперь этот завет, и вы сами себя извергли из чина, в который одной ногой вступили было. Каяться надо и плакать об этом. Ведь через это внутренний строй ваш должен разориться, и, может быть, разорился уже, хоть по наружности он будто созидается. Надо штраф на вас положить.
Извольте класть по три поклона земных, со слезами прося Господа простить ослушницу и обманщицу, которая на словах одно обещает, на деле другое делает. На духу кайтесь: это грех не мысленный, а фактический. И Бога молите, чтобы Он вложил, кому следует, опять дать вам это послушание, и когда будет дано или оставлено за вами, тогда и поклоны прекратите. Но матушке об этом не сказывайте (117, 157-158).
Вы пишете: "работаю, как новоначальный с послушниками". Я не понимаю, в чем эта работа? Хорошим же или неодобрительным делом она может быть от духа, с каким делается. На это и смотрите и соответственно с тем себя держите.
Когда видите, что вас чернят, принимайте это, как целительные грязи. Вы хорошо делаете, что не теряете братского расположения к тем, которые прилагают к вам это врачевство (117, 158).
Леность ваша к духовным занятиям происходит от увлечения, с каким взялись за работу. Не увлекайтесь слишком работой, а то в голове станет мутно. После же мутности в голове-и в сердце станет мутно (117, 158).
Труд телесный смиряет, промежутки наполняет, а мыслям бродить не дает. Заменить его поклонами хорошо-это лучший труд. Но всегда ли это можно? Египетские старцы с утра до вечера за работою сиживали, в молитве умной и богомыслии. Правило молитвенное справляли ночью. А святой Исаак Сирин не благоволит к труду: отклоняет, говорит, от Бога. Это-правда, когда мудреный труд, а простенький-ничего (117, 158).
Всякий род и порядок занятий хорош, коль скоро способствует вниманию к Богу. Нечего и расписывать занятия. Коль скоро одно занятие не питает молитвы, надо оставить его и взять другое. Например, развернули книгу и стали читать-не идет. Оставьте ее, берите другую. Если эта не идет, берите третью. Если и эта не идет, бросьте чтение и кладите поклоны или размышляйте. Надо иметь не развлекающее внимания рукоделие... Когда внимание к Богу живо и внутренне молитва идет, тогда лучше ничего не начинать делать (дома-то), а сидеть, или ходить, или лучше стоять перед иконами и молиться; когда начнет слабеть, подогреть его чтением или размышлением. Правила нужны для поступающих в монастырь, чтобы они навыкли деланиям или занятиям монастырским. Потом же, когда они дойдут до внутренних неких ощущений, и особенно до сердечной теплоты, правила и им не строго нужны. Вообще к правилам не следует пристращаться, а быть свободным в отношении к ним, имея одно в намерении: как бы благоговейное внимание к Богу не отходило.
Тело надо держать постоянно в струнку, как солдат на параде, никак не позволяя себе распускать члены, не только при хождении и сидении, но и при стоянии и лежании.
Дела все-большие и малые-делать так, как бы око Божие смотрело, как это делается. Всякого приходящего или всякого встречаемого надо принимать, как посланца Божия. Первый вопрос да будет у себя внутри: что хочет Господь, чтобы я сделал с этим или для этого лица? Всех принимать, как образ Божий, с почтением, и желать сделать ему добро...
Безжалостность к себе, готовность на всякую услугу другим и предание себя всецело Господу, с молитвенным в Нем пребыванием,-вот производители жизни духовной (117, 158-159).
Вы коснулись работ. Как у вас работы не по послушанию, а по своей воле, то вам можно распоряжаться ими так, чтобы они нисколько не отвлекали вас от внутренних делании. Следуйте в этом святому Исааку Сирину. Он не благоволит к работе и позволяет ее только в случае нужды, изредка. Ибо она отвлекает на себя ум. Надо приобрести особый навык, чтобы не отвлекала. Не работать нельзя: есть в ней естественная потребность; однако и увлекаться ею не должно. Египетские монахи целый день работали, но умом не отходили от Бога (117, 159).
По крайней мере ту молитву, что в сердце, вы не прекращали? Нет, чай, и тут допущена у вас утрата: ибо когда бы вы умом Богу предстояли и в сердце смиренно Богу припадали, то не почувствовали бы прекращения молитвенного дела. Заключаю, что вы рассеялись. Увлеклись делом, и оно выбило у вас из головы все прочее, даже самонужнейшее. Стало, дурно вы справили свое послушание. Следовало исполнять его, не погружаясь внутренне в суету, и, усердно работая, сердце Держать поодаль-свободным и внимания не отрывать от главного своего дела (117, 160).
Учитесь все, что ни делаете, делать так, чтобы это разогревало, а не охлаждало сердце: надо и читать, и творить молитву, и работать, и входить в общение с другими, держа все одну цель-не доводить себя до охлаждения. Топите без перерыва свою внутреннюю печку краткою молитвою и берегите чувства, чтобы через них не уходила теплота. Впечатления извне очень трудно уживаются с внутренним деланием (117,160)
Пристращаться к чтению дурно. Это не ведет к добру и воздвигает некую стену между сердцем и Богом. Развивается при этом любопытство и пагубное совопросничество (117, 160).
Вот все способы, которыми и в нас истребляются страсти-то собственным нашим умным деланием, то руководителями, то Самим Господом. Уже было замечено, что без мысленного внутреннего борения-борение внешнее не может быть успешным, то же самое должно сказать и о борении под руководством, а также и о промыслительном очищении. Следовательно, внутреннее борение должно быть непрекращаемо и неизменяемо. Само оно одно не так сильно, но когда его нет, все другие- бездейственны, не в пользу. И делатели, и страдатели, и имеющие дар слез, и послушники гибли и гибнут от недостатка внутреннего борения, или хранения ума. Если припомнить при этом и то, что сказано прежде о внутреннем положительном делании, именно: что в нем-цель и сила внешнего положительного делания, то во всей силе откроется все значение делания внутреннего, и всякому будет видно, что оно-исходяще, основа и цель всего подвижничества. Все делание наше может быть сокращено в следующую формулу: собравшись внутрь себя, восставь духовное сознание и жизнедеятельность и в этом настроении ходи по начертанному внешнему деланию под руководителем или Промыслом; но при этом со строгим и напряженным вниманием замечай и следи все возникающее внутри. Коль скоро родится страстное восстание, гони его и поражай-и мысленно, и деятельно, не забывая возгревать в себе дух сокрушенный и болезнующий о грехах своих.
Сюда должно быть сведено все внимание подвижника, чтобы, подвизаясь, он не рассеивался и был как бы связан или препоясан по чреслам помышлений своих. Хождение с таким внутрьпребыванием и хранением есть хождение трезвенное, а наука об этом есть наука трезвения. Теперь понятно, почему все подвижники главнейшею из подвижнических добродетелей считали добродетель трезвения и не имеющего ее считали бесплодным (117, 160-161).
Одной деятельной жизнью ограничиваться нельзя, надо при этом вести и умозрительные занятия, чтобы ими держать неослабно в своем чине и внутренний строй. Надо непременно соединять с деянием умозрение и с умозрением-деяние. То и другое в связи быстро подвигает душу вперед, очищая ее от плохого и укрепляя в добром. Посмотрите в Достопамятных сказаниях-авву Иоанна Колова и авву Пимена. Да об этом и во всех подвижнических писаниях найдете (117, 161).
Итак, учи себя всякий и внушай себе истины слова Христова, и оно вселится в тебя. Для этого читай, размышляй, заучивай, сочувствуй, люби и далее проводи в жизнь. Это последнее есть предел обучения себя. Пока этого нет, нельзя сказать о ком-либо, что он научил себя, хоть и знает слово Христово на память и хорошо рассуждает. В таком недостатке святой Павел укорял иудеев: "как же ты, уча другого, не учишь себя самого?" (Рим. 2, 21). Кто таков, в того не вселилось слово Христово и не живет в нем...
Очевидно, что всякого рода взаимообучение приносит плод только тогда, когда при этом всякий и сам себя учит и вразумляет, то есть, выслушав сказанное или прочитанное, уговаривает себя не только думать именно так, но и чувствовать, и поступать...
Ибо только тогда и вселяется в кого слово Христово, когда он успеет уговорить себя и веровать, и жить по нему...
Не мудро делает тот, кто усердно читает слово Божие, но не обсуждает его, не доводит до чувства и не проводит его в жизнь. Оно и течет у него, как вода по желобу, и протекает через него, не осаждаясь в нем и не вселяясь в него. Можно все Евангелие и весь Апостол знать на память и все же не иметь слова Христова вселенным в себе по причине неразумного изучения его. Неразумно делает это и тот, кто только ум обогащает словом Христовым, а о сообразовании с ним сердца и жизни нерадит. Оно у него и остается, как песок, насыпанным в голове и памяти, и лежит там мертвым, а не живет. Живет оно только тогда, когда приходит в чувства и жизнь; а тут этого нет. И нельзя потому сказать, что оно обитает в таковом (117, 161-162).
"И все, что вы делаете, словом или делом, все делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца" (Кол. 3, 17).
Третий прием, какой следует употреблять, чтобы жизнь была сокровенной в Боге,-творить все во имя Господа. Из первых двух-чтение Писания и усвоение откровенных истин-изгоняет суетные и нечистые мысли и исполняет ум благопомышлениями все о божественном, а молитва водворяет навык всегда памятовать о Боге, или ходить в присутствии Божием. То и другое держит внимание и чувство сокровенным в Боге. Кажется бы, и довольно? Кажется, но не есть. Если оставить в действии только два эти приема, то они не приведут к предуказанной цели. Человек-не мысль только и чувство, но еще более-дело. Он есть приснодвижное, непрестанно действующее существо. Но всякое дело привлекает внимание и чувство. Действующий весь бывает в деле. Потому и ищущий Бога, по причине дел, без которых быть не может, неизбежно уклоняется от Бога мыслью, а за мыслью и чувством. Дела сводят его с Неба на землю, или изводят из сокровенности в Боге в видимые соотношения, ибо дела наши почти все видимы, текут в ряду тварном, среди вещей чувственных. Отсюда следует, что если и дела человека не направить так, чтобы и они служили средством к удержанию жизни сокровенною в Боге, то и первые два приема будут оставаться бесплодными или даже и сами по себе не могут быть совершаемы, как должно. Дела непрестанно будут расстраивать - и дело изучения Писаний, и дело молитвы. Вот апостол и учит в предложенных словах, как и дела обратить в средство к сокровению жизни в Боге, именно-все твори во имя Господа. Если так настроишься, то и от Господа не отойдешь ни мыслью, ни чувством. Ибо все творить во имя Господа-значит творить все во славу Его, в желании благоугодить Ему, верно исполнив познанную волю Его даже в малом. А при этом члены тела, как орудия, будут дело делать, а мысль и чувство будут обращены к Господу с заботой о том, как бы делаемое сделать благоугодно Господу и так, чтобы оно послужило во славу Его.
И этот прием сильнее для предполагаемой цели, нежели два первые, и успех в этих зависит от успеха в том. Ибо они- мысленного свойства. Мысленное же входит в плоть и кровь через дело. Дело осаждает мыслимое внутрь естества человеческого. Когда делаемое дело освящается направлением его к Богу, то в делании его некий божественный элемент входит во все силы и органы, участвующие в совершении его. Чем более таких дел, тем более божественных элементов входит в естество человека А потом они и все его наполняют, и становится таким образом все естество погруженным в божественное, или сокровенным в Боге. По мере установления такого направления дел устанавливаются прочнее и молитва с богомыслием и благопомышлениями. Они влияют на установление дел во славу Божию, а это направление, в воздаяние им, их самих упрочивает и совершенствует. Все делаемое нами апостол обнял двумя терминами: словом и делом. Слова произносятся устами, дела творятся прочими членами. С пробуждения до отхода ко сну то и другое в непрестанном употреблении. Речь у нас течет почти без умолку и другие движения тела тоже не прекращаются. Какая богатая жертва Богу, если все это направить во славу Божию! Обращением слова во славу Божию изгоняется не только злоречие, но и пусторечие, и оставляется одно-что служит к назиданию братий, или- крайний предел-не служит на разорение их. К этому следует присоединить и молитвословие. Так и обращением дел во славу Божию устраняются не только плохие дела, творимые из-за похоти и раздражения,- об этих и помина не должно быть между христианами,-но указывается дух, в каком должны совершаться необходимые дела, позволительные и полезные. Этим изгоняется из круга деятельности всякое самоугодие и служение миру и злым его обычаям.
Творить все во имя Господа-значит все обращать во славу Его, стараться все делать так, чтобы оно было Ему угодно, с сознанием воли Его на то, и еще-всякое дело окружать молитвой к Нему, с молитвой начинать, молитвенно совершать и молитвой оканчивать, в начале прося благословения, в продолжение ища помощи, а в конце вознося благодарение, как Совершителю в нас и через нас Своего дела (117, 162-164).
Жизнь христианина на земле есть цепь страданий. Должно бороться с телом своим, со страстями, с духами злобы. В этой борьбе-наша надежда. Наше спасение есть Бог наш. Положившись на Бога, должно переносить с терпением время борьбы. Искушения как бы топчут человека, претворяя зерно в муку. Они попускаются нам по Промыслу Божию, к великой душевной пользе нашей: от них получаем сердце сокрушенное и смиренное, которое Бог не уничижит. Епископ Феофан Затворник (117, 164).
| предыдущий материал | оглавление | продолжение... |
Вконтакте
Facebook